Спрашивает, ждет ответа в напряжении… И Костя в напряжении же решает. Потому что знает, чем может кончиться, если дать волю. Любому человеку. Тем более, какой-то там смелой трусихе, прячущейся от всего мира за своими идиотскими замками.

С губ рвется твердое: «нет. Ты делаешь либо так, как хочу я, либо идешь нахер». Но Костя сдерживает. Дает себе секунду, снова сглатывает, смотрит перед собой, кладет руку на поднявшуюся голову пса, ведет по шерсти…

— Делай.

Слышит, что Агата отвечает на его разрешение шелестом улыбки.

Девочка довольна. И это почему-то отзывается в нем еле-ощутимым удовлетворением. Главное, чтобы оправдала доверие. И ожидания. Хотя если нет… Тоже не смертельно. Найдет альтернативу этому развлечению. Это же она влюбилась. А он… Играет.

— Придется скинуть…

— Ок.

Костя отнял трубку от уха, сбросил звонок сам. Положил телефон на стол, смотрел на него, ожидая…

Понятия не имел, что Замочек будет делать. Просто переживал новое для себя чувство — когда даешь человеку волю. Когда позволяешь сделать так, как он хочет. Ей позволяешь…

Агата нервничала нереально. Знала, что рано или поздно это должно случиться. Даже речь готовила. Но когда он спросил — с губ не слетело ни единого вразумительного слова.

Только детсадовское «давай не сегодня». Будто завтра что-то изменится. Будто шрам сползет с лица хотя бы на шею. Будто… Она перестанет быть уродиной.

Агата ждала реакции от Кости, будто казни. Он же, как назло, тянул. Она готова была дать голову на отсечение — злится наверняка. Он вообще очень быстро заводится. Нетерпеливый. И нетерпимый. К другим — совершенно нетерпимый. Это должно бы тоже ее спугнуть. Потому что она — одна из многих. Из тех самых людей, пороки которых для него — раздражитель. А трусость — это тоже порок. Но Агата слишком ценила Veni, чтобы затормозить вот сейчас.

Она стала зависимой. Она не хотела слазить со своей иглы.

Услышав: «Тогда жду фото. Сейчас», даже ушам сначала не поверила. А потом шумно выдохнула, облегченно улыбаясь. Фото… Фото она может. Если…

— Только я сделаю фото так, как хочу. Договорились? — девичье сердце снова замирает в ожидании ответа. Костя снова отвечает не сразу.

— Делай.

Но когда делает это — окрыляет. Ведь в голове у Агаты моментально рождается план. Который… Только реализовать.

А для этого нужно скинуть, положить телефон рядом с собой на кровати, обвести взглядом комнату, погруженную в темноту. Придумать, что сыграет роль штатива, намостить на столе. Так, чтобы в объектив попадала кровать.

Включить только ночник. Убедиться, что этого достаточно, чтобы сфотографировать не абсолютную черноту, а все же себя…

Сделать несколько пробных фото с выдержкой — просто кровати.

Потом же…

Опуститься на нее, чувствуя, что кровь будто бежит по венам быстрее, разгоняемая азартом. Сглотнуть. Потянуться к пуговицам на рубашке…

Расстегнуть сначала одну — верхнюю… Потом мотнуть головой, понимая, что Костя такое точно не оценит. Не заметит даже. Для него это ни о чем.

Отмахнуться от легкого страха, расстегнуть вторую, третью, четвертую…

Посмотреть на себя на экране телефона. Поднять руки так, чтобы… Тень падала на лицо. Порепетировать. Понять, как будет лучше всего. Сначала засомневаться еще разок, потом снова отмахнуться.

Костя не видит ничего ценного в скромности. Да и она не хочет быть для него скромной. Он должен ее хотеть. Достаточно сильно, чтобы забить на ее неидеальность. Понять, что идеального в ней тоже много.

Грудь. Талия. Задница. Ноги. Волосы. Губы. Глаза. Она красивая. Она это осознает. Просто уродина. Потому что так вышло. Но сегодня он этого не узнает. Сегодня он получит другую Агату.

Полуобнаженную. В полумраке.

Девушка потянулась к телефону, клацнула сначала на таймер, а потом следила, как секунды отсчитываются с десяти до пяти. Дальше…

Подняла руки, чувствуя легкий страх и отчего-то сильное возбуждение, когда под ткань расстегнутой рубашки проникает воздух…

Она закрывает лицо, поворачивает голову немного, чтобы надежней скрыть шрам, приоткрывает губы… Слышит серию щелчков…

Выжидает еще несколько дополнительных секунд, опускает руки, выдыхает, почему-то улыбается, тянется к телефону, смотрит…

И снова улыбается.

Получилось ровно так, как она хотела.

Вызывающе и сексуально. Не порнуха. Но эротика.

Грудь практически не видна, только понятно, что полная, а еще есть намек на выглянувшую ареолу, если приблизить. А он ведь приблизит…

И шрам тоже не виден. Но зато понятно, что она не соврала — молодая. Не толстая. Не мужик. Просто… Загадочная.

Да. Пусть будет загадочная.

Напомнив себе, что Костя не любит ждать долго, Агата зашла в переписку, отправила фотографию, которая показалась ей лучшей.

Очень быстро в углу изображения появилось две галочки. Он прочел. Он смотрел.

От понимания, что где-то там сейчас ее идеальный социопат рассматривает отправленное фото, Агате стало жарко. Захотелось плотнее свести ноги. Перед глазами очень быстро одна за другой пронеслась череда картинок. Как он… Пусть без четкого лица, но с очень даже хорошо представляемыми руками и телом оказывается в ее квартире, идет из коридора в спальню, приближается, касается дыханием кожи на шее, тянет расстегнутую рубашку вниз, смотрит, чуть склоняется, чтобы накрыть ту самую выглянувшую ареолу губами…

И становится еще горячее, Агата забрасывает ногу на ногу…

Сглатывает, видит, что Костя печатает…

«Хочу тебя».

Агата прочла, почувствовала, как его короткий ответ выбивает из легких воздух. Он выходит через по-прежнему приоткрытые губы.

И пусть она Костю не знает, но тоже хочет. Чувствует триумф и возрастающее желание, которое сегодня не будет удовлетворено. Во всяком случае, с ним.

«Еще можешь?».

По тону его сообщений было понятно, что Veni не шутит. Он не бросится хвалить и поощрять за смелость. Но ему определенно понравился ее подход. Достаточно, чтобы тут же стребовать усугубить.

И Агата… Обязательно это сделает, только сначала:

«Если пообещаешь, что не сольешь никуда…».

Если говорить честно, она об этом не волновалась. Вообще не волновалась. Но ведь мужчины любят сопротивление. Игры. Ломания. Если в меру. Если без перегибов. Агате хотелось поиграть.

«А у тебя в планах ошеломительная политическая карьера? Метишь в министерши?».

Костя ответил вопросом, чуть отвлекая от пожара, которые по-прежнему разгорался внутри. Агата даже усмехнулась… Потому что это ей точно не светит:

«Даже в жены министров не мечу».

Напечатала, как самой казалось, в том же духе. С замиранием сердца следила, как он снова строчит…

«Не зарекайся. Жизнь длинная…».

Агата прочла несколько раз, чувствуя, что по коже почему-то идут мурашки. Вероятно, все из-за предвкушения, потому что… Она придумала, что сделает дальше.

Не спешила отвечать, видела, что Костя снова печатает. Прочла: «Я никуда не солью. Делай». Поняла, что его приказы — это именно то, что нужно ей, чтобы стать смелее. Она не может ослушаться. Она не хочет ослушиваться. Она хочет…

Быть такой же бесшабашной, как он. Достойной. Бесстрашной. Чтобы он хотел ее так же, как она хочет его. Чтобы она сделала еще одну вещь, а потом он выдохнул, брякнул ремнем, позволил разъехаться ширинке, и думая о ней…

Телефон снова был поставлен на самодельный «штатив», Агата провела по экрану, переключая с фото на видео… Стянула шорты вместе с хлопковым бельем, оставила на полу, подошла к комоду, достала черные кружевные стринги, надела. Села на кровать, посмотрела на экран, улыбнулась, потому что все именно так, как надо. Теперь сьемка ближе. Теперь можно немного опустить мобильный и в объектив попадут только губы, шея, плечи…

Потянулась к экрану, включила…

Выровнялась, приоткрыла рот, облизала губы, потянулась своими длинными, музыкальными даже пальцами к вороту уже расстегнутой рубашки. Разводила полы в стороны, наслаждаясь тем, что Костя совсем скоро увидит…